"Приезжай" Автор: Onix Stone

Возвращаясь к подозреваемому: у нас для вас плохая новость. Буквально вчера его не стало в живых. Причина - острая сердечная недостаточность, причём без всякого предупреждения – физическое здоровье у юноши, в отличие от психического, было нормальным. Предположительно, смерть произошла глубоким вечером, часов в одиннадцать. Незадолго до этого пациент попросил бумагу и карандаш. Ему дали специальный, чтобы не смог с помощью него покончить с собой. Было написано письмо, его однокласснику, давно переехавшему в другой город. Судя по содержанию и почерку, парень находился в крайне тяжёлом психическом состоянии, также возможно раздвоение личности, так как последние два абзаца написаны явно другим почерком и стилем. Подписано почему-то не его именем, а именем одноклассницы, умершей сравнительно недавно. До этого у неё отмечали признаки депрессии, подавленности, но в больницу по какой-то причине не обращались ни она, ни её родители. Вероятно, он считал себя виновным в её гибели, это могло бы многое объяснить. Но разбираться теперь вам.

Высылаем это письмо. Ознакомьтесь с ним, прежде чем изучать всю последующую информацию, так как эти бумаги, возможно, – единственный ключ к разгадке.

С уважением,
Заместитель руководителя отдела полиции №3
Капитан Голоскоков Ю.В.

Вкладыш
«Привет, Егор, как жизнь? У меня вот не очень, сижу в палате нашей психиатрической лечебницы, жду диагноза. Немного утомляет, но не более того. Знаешь, сейчас такое странное спокойствие, что-то вроде опустошённости. Ну как это бывает, даже не знаю, как объяснить. Как будто вот ты кричал-кричал от страха или восторга, так долго кричал, что вылил наружу просто всё, что скопилось у тебя на душе, и внутри теперь так пусто, спокойно. Не напрягали ни врачи, ни обстановка, ни даже следователи, которые явно ввиду того, что я единственный выживший, и у меня был нож, посчитали меня за убийцу. Ну да, смешно, скоро ещё и то, что я на учёте состоял, найдут, и даже глубже смотреть не будут, сразу в колонию или ещё куда. Вот так вот и работают, ха-ха. А то, что ни у одного не было ни одного ножевого ранения, их не волнует. Ай, ладно, не думай, что я жалуюсь или что-то вроде того. Вообще спокойно отношусь. Говорю же, опустошённость. Посадят, так посадят.

Ой, блин, забыл, забыл-забыл. Я тут тебе про больницы пишу, про убийства, а ты ж ни сном, ни духом. Переехал. Бросил нас: свой класс, своих друзей, свою школу. Её бросил на произвол судьбы. Но я тебя не виню, я ж твой друг, я всё понимаю, не от тебя зависело. В принципе, хорошо, что ты уехал – не увидел того, что видел я. Но я тебе напишу. Напишу и опишу, что произошло с той поры, как ты покинул наш городок, и кое-кто остался без твоей защиты.

Ты же помнишь, как приехал сюда. Такой спокойный, самодостаточный, но всё-таки немного напряжённый – не знал же никого. В принципе, тебе особо ни до кого и дела не было, помню, флегматично, слегка иронично представился, сказал, что работаешь на полставки помощником в автомастерской, и сразу уселся за пустую парту, ясно давая понять, что сам на контакт не пойдёшь. Пришлось классу. Косте, главному хулигану, ты сразу не понравился. Ну ясное дело – надо было поставить себя перед новичком, да и на хиляка ты не тянул. Твоё спокойствие, граничащее с пренебрежением, его жутко злило. Первый день – уже драка. Впрочем, помирились быстро, я даже удивился. Да что я тебе рассказываю, будто что-то новое узнаешь. Просто время тяну, сейчас так всё хорошо выстраивается в эдакую цепочку, да и к главному переходить не хочется…

Потихоньку стал вживаться, со мной познакомился на почве домашних заданий, которые ты безбожно у меня списывал, хотя сам мог спокойно их делать. Всё ссылался на отсутствие времени, ну да, чуть звонок – и ты в свою мастерскую, гайки крутить. Так и не понял, чем тебе это приглянулось.

И всё бы ничего, если бы не пв… прости, руки дрожат, а ластик боюсь попросить, ещё письмо ненароком отберут. Если бы не появилась она. Наш козёл отпущения. Уверен, в любой школе есть человек, которого все ненавидят и стараются всячески задеть. Ну вот на что угодно поспорить готов. Наш класс, разумеется, не был исключением. Вернувшись откуда-то с отдыха, хотя по виду и не скажешь, что была где-то на юге – такая же хилая и бледная – она уселась на своё привычное место, стараясь ни на кого не глядеть, прошло минут десять, и всё закрутилось по новой. Тычки, насмешки, провокации. Кто не издевался, смотрел сквозь пальцы, однако класс у нас маленький, с тобой восемнадцать человек всего, и, что называется, умыть руки и сделать вид, что ты здесь ни при чём, довольно тяжело. Даже для такого пофигиста, как ты. Я тогда всё тебе подробно описал: и причину, и продолжительность, и пару совсем уже противных историй, например, про то, что ей на голову вылили клей, и она две недели не появлялась в классе; или про то, как на медосмотре стащили всю её одежду, и домой ей пришлось идти в какой-то простыне. Как пришлому, тебе надо было сделать выбор: присоединиться к травле либо остаться в стороне, насколько это возможно. Помню, выслушал меня тогда и спросил, не пробовала ли она бороться. Я ответил, что пыталась, но куда там. И, хмыкнув, ты уселся за стол. Выбор был сделан. Но я и представить не мог, что именно такой.

Извини, что гружу всем этим, просто хочу освежить твои воспоминания, ведь, не побоюсь это написать, в том, что произошло, есть и часть твоей вины. Не самая маленькая.

Я просто хочу подвести тебя к кое-чему и поэтому напомню один эпизод. Помнишь, как Ксюша, главная забияка среди девчонок, вконец обнаглев, вмазала нашей тихоне прямо в нос. Крови было… Дело происходило на улице, так что забитая тотчас убежала. И ты направился следом. Если честно, должен тебе признаться кое в чём. Я подслушал, о чём вы разговаривали, пока ты вправлял ей нос и вытирал кровь. Ты её ругал. Ругал, на чём свет стоит. Всего не помню, но фразы «глупая» и «слабая» звучали часто. Она, привыкшая выслушивать и не такое, просто стояла. Затем вы ушли, я не стал за вами следовать. Что там между вами произошло, пусть останется между вами. Однако на следующий день Женя выглядела как-то… по-другому. Нет, всё было по-прежнему, разве что плакать она перестала. Замкнулась в себе ещё больше. Замкнулась и сносила, сносила, сносила всё, что с ней вытворяли. Пока однажды один из парней не попытался схватить её за волосы, и вместо того, чтобы поддаться, она ловким движением вывернула ему руку. До сих пор помню эту сцену, и хруст связок от чрезмерного давления до сих пор проносится в ушах. Пацан даже пикнуть не мог, губы побелели, взгляд застыл. И не только у него – у всех. Воспользовавшись моментом, Женя быстро убралась из класса. Ты ушёл вслед за ней. А когда класс оправился, и наши крепкие парни ринулись вдогонку, я вместе с ними, там, на улице, вы и выяснили, что к чему. Не стану описывать свои эмоции, скажу лишь только, что всё было как-то жутко нереально, как-то… неправильно. На улице стояли какие-то мужики, вы были вместе с ними, они доходчиво объяснили, что ты их друг, и не пристало толпой ходить на одного. В общем, как в детской дурацкой сказке. Ума хватило, чтобы понять, что забитая девочка таких конфликтов не стоит. С тех пор всё стало иначе.

Ещё раз извини, что описываю тебе всё это. Ты и сам, думаю, помнишь. Просто, как я и писал ранее, мне хочется, чтобы ты поймал тот момент, когда всё пошло наперекосяк. Тот день – и есть этот момент. Всё стало иначе. Разумеется, вам объявили бойкот, но ты был здоровым пофигистом, давно привыкшим общаться с людьми постарше и попроще, Женю всю её школьную жизнь гнобили, так что такое отсутствие внимания было ей не в тягость. Тем более что в классе с тех пор скрытую агрессию к ней стала проявлять едва ли треть: остальные без активной подпитки со стороны запевал просто пожали плечами. Стадный инстинкт, не находишь?

Она всё сильнее к тебе привязывалась, но это и очевидно. Не знаю, насколько близким было ваше общение, но я, человек, который из всего класса общался с тобой теснее всего (за исключением, наверное, только самой Жени, отметил, что и ты к ней не особо равнодушен. Но это я опять описываю то, что ты и так прекрасно знаешь. Извини, уже в третий раз, а то и в четвёртый. Расскажу про то, что, возможно, тебе неизвестно, ибо контакт по понятным причинам с классом ты поддерживал минимальный. А с ним творилось неладное. Без козла отпущения, на котором можно отыграться, да ещё и когда действует поговорка «близок локоток, да не укусишь», ученики стали потихоньку отыгрываться друг на друге. Просто недомолвки, небольшие перепалки, вроде бы ничего серьёзного. Всё быстро заминалось, парни шли пить пиво, девочки – по магазинам или ещё куда. Но то постоянное напряжение, которое вам двоим было нипочём, на них сказывалось всё сильнее. Сдерживало их лишь простое осознание того, что конфликт может вылиться в нечто большее, а это никому не нужно. Поэтому терпели. Злились, жутко злились, знал бы ты, как тебя за глаза поливают грязью… впрочем, ты знал, я тебе мельком рассказывал. Ты лишь жал плечами и куксил равнодушную мину. Мне, кстати, тоже доставалось за то, что общаюсь с тобой, но так как я единственный, у кого можно было списать, на это смотрели сквозь пальцы. Так пролетели три месяца. А потом… извини за почерк, я волнуюсь…

Потом ты уехал. Это. Был. Шок. Ничто от тебя не зависело, от родителей твоих, видимо, тоже. Ввиду возраста одного в городе тебя никто оставлять не хотел, как ты ни упирался, сам мне говорил. Ну и... догадайся, что потом произошло. Понимаешь? Конечно, понимаешь, ты же не дурак. Когда ты, единственная защита, уехал, оставив кое-кого без присмотра, догадайся, что было потом? Правильно. Наступила Новая Старая Эпоха. И Боже, ты не представляешь, как радовался наш класс. Если бы ты видел эти улыбки, это скрытое торжество, царящее на лицах. Никогда не был свидетелем такой искренней радости. А как они отыгрывались. Толпой! Каждый день! По-чёрному! Один раз сломали ей руку. Те зачатки желания сопротивляться, что ты в неё заложил, были растоптаны в мгновение ока. Каждый день что-то новое. Кто не гнобил, молчал. И я молчал, просто делал вид, что так и надо. А что я мог сделать? И так думал каждый. Сейчас понимаю всю глупость тех мыслей, потому что мне страшно. Но обо всём по порядку.

А дальше просто: она повесилась. До сих пор не знаю всех подробностей, теперь уже вряд ли узнаю. Но группа парней во главе с Костей направились за ней после школы явно не с намерением сводить в ресторан. Может, ничего и не было, но чёрт побери, даже без этого такая психологическая давка, вечные пинки, тычки, издевательства могли довести кого угодно. Вот и довели. На похоронах плакались всем классом, только к родителям не подходили. Те, видимо, были в курсе происходящего. Дураки, почему не уехали? Не моё дело…

Ну что, становится интересно? То ли ещё будет. Это только предыдстория. А ты, видимо, даже адреса своего не назвал, чтобы тебе хотя бы приглашение на похороны могли послать. Не виню, но ты гнида.

Блин, бумага заканчивается. Как и время. Так, постараюсь быть кратким. Нечего тебе все подробности узнавать, не хочу, чтобы и другие узнали. Слишком всё… хотя… ладно, как будет, так и будет, так вот, и вновь та же ситуация: гнетущая атмосфера, мол, переборщили, и отсутствие козла отпущения. Пустая парта – как немой намёк на то, что кого-то очень важного нет. Но ты знаешь… человек не был бы человеком, если бы не умел адаптироваться. И, не поверишь, через неделю, неделю (! всё встало на свои места. Как можно простым путём сбросить с себя груз ответственности? Правильно, забыть о первопричине. Даже тот факт, что ярко выраженного объекта насмешек не было, не мешал классу жить дружно и хорошо. Так пролетел ещё месяц, и наступила весна.

Помнишь наши субботники? Ну, это когда под благовидным предлогом школа, чтобы сэкономить на рабочих, заставляет нас таскать парты, книги и прочую атрибутику. В тот раз всё было так же: прозвенел звонок, но учитель никого не отпустил и под всеобщий унылый вздох огласил, что сейчас сделает пару объявлений. Было уже часа четыре, все остальные разбежались по домам, в нашей крошечной школе, по-моему, только мы и остались. Учитель, извинившись, удалился, обещав вернуться, наш класс с кислыми минами обсуждал предстоящие очень «важные» новости. Мария, одноклассница, если помнишь такую, встала и направилась к выходу, в туалет. Никто не обратил внимания. Прошла ещё где-то минутка, и тут произошло нечто странное, чего до сих пор не могут понять те эксперты, что расследуют это дело. Банально погас свет. Ну погас и погас, ничего кроме лёгкого удивления и пары смешков сей факт не вызвал. Более сильная реакция была на другое – прошло уже минут десять, а ни Маши, ни учителя не было. Как это водится, началось обсуждение «валить-не валить». Что перевесило, думаю, понятно, и наши быстро, но осторожно вышли из класса. Остались только двое: Юля и Катя, они не хотели оставлять подругу. Больше ни их, ни Маши я не видел. Итого тринадцать человек направилось к выходу.

В меня уже тогда начало закрадываться смутное беспокойство: в школе было жутко тихо. Нет, это понятно, что в субботу тут почти никого нет, но блин, уборщицы, редкий учитель должны были попасться на глаза. Однако даже охранника не было на своём месте. Вообще никого. Это немного настораживало, тем более в наше-то время, где каждый за свою жизнь пересмотрел горы ужастиков. Ну да бог с ними, подумал я. Мы почти что на свободе, прощай, субботник, здравствуй, законный выходной. Помню, меня ещё немного раздражало то, что там возле выхода так долго возились. И только через некоторое время я услышал: двери были заперты, и даже здоровый Костя не мог их открыть. Все тогда как-то странно посмотрели друг на друга. Я, помнится, сказал, что не беда, здесь закрыто, так есть ещё запасной выход. Ну или в крайнем случае через столовую. Можно было вообще построить из себя невесть кого и пролезть через окно, однако школы, да и не только они, имели полезную, но какую-то гнетущую привычку: зарешечивать окна на первых этажах. Посему мы толпой двинули к спортивному залу – именно там был запасной выход. Но как это странно или банально ни прозвучит, и он оказался заперт. И хлипкая на вид дверка с завидным упорством выдерживала удары наших пацанов. Уже с явным беспокойством на лицах класс направился в столовую. Там-то как раз всё и началось… я сейчас немного успокоюсь и продолжу, опять почерк неровный.

Так вот, последний оставшийся выход был в столовой, через него завозили продукты. В субботу она не работала, но и не запиралась – чего-чего, а воровства у нас не было никогда. Даже странно как-то. Свет так и не включился, и в просторном помещении царила полутьма. Сейчас я попытаюсь тебе описать. Иногда, при определённых обстоятельствах, внешнем воздействии, твоё воображение начинает играть с тобой злые шутки. Мне почему-то стало чертовски страшно, вот не знаю почему. Весь этот полумрак, закрытые двери, нерешительные лица – всё это было неприятно. Мы прошли на кухню, там вообще была темень, особенно в глубине, куда не доставал рассеянный свет из окон. Ещё день на редкость мрачный выдался. Но цель была близка, и она оказалась… да. Дверь оказалась запертой. И именно в тот момент, когда Костя со злости ударил по ней ладонью, раздался визг, который я никогда не забуду. Кричала Ксюша. Меня будто ледяной водой окатили, я аж к стене инстинктивно прижался. Крик оборвался так же резко, как и начался. На вопросы Ксения только мелко дрожала и смотрела куда-то вглубь кухни. Я переглянулся с Андреем, тем, который всё время с наушниками ходил, мы аккуратно, достав телефоны, пошли туда, куда смотрела напугавшая нас до чёртиков Ксюша, подсвечивая себе дорогу встроенными фонариками. Ничего не было. Просто огромные раковины, почему-то наполненные водой. Подойдя ещё ближе, мы не увидели ничего особенного, разве что вода была какой-то тёмной, но это понятно – отсутствие света.

Я выключил фонарик, повернулся и уже хотел пойти назад, как вдруг раздался всплеск. Обернувшись, я увидел, что Андрей зачем-то окунул голову в железную раковину, погрузившись в неё фактически по плечи. Я поначалу слегка опешил. И только спустя драгоценные секунды, когда Дрон уже буквально начал долбить руками о железо, мне хватило мозгов подскочить к нему и потянуть на себя. Не получилось. Складывалось такое ощущение, что кто-то его держит. Чувствуя, что время на исходе, я закричал, позвал на помощь. Откликнулся лишь один парень, Кирилл, вечный двоечник-спортсмен. Вместе мы что есть силы потянули Андрея наружу, и внезапно я увидел нечто. Моего друга сжимали чьи-то пальцы. Неестественно белые, они вдавились в шею Андрея и пытались втянуть парня обратно в воду. Тут уже закричали мы оба, резко отпрянув. Дрона сразу же затянуло, да так, что аж ноги от пола оторвались. Некоторое время он боролся, а мы смотрели, не в силах пошевелиться. Из ступора нас вывели наши одноклассники, решившиеся всё-таки подойти и проверить, что случилось. Догадавшись, наконец, проследить за нашим взглядом, они увидели Андрея, девочки громко закричали.

Впрочем, я тогда был в таком состоянии, что их визги звучали, словно через вату. Было ясно, что парень мёртв, теперь он просто покачивался в успокаивающейся воде. Нас трясли, спрашивали, что случилось. Заплетающимся языком я пересказал то, что увидел, Кирилл мог только кивать. Разумеется, нам никто не поверил. На нас стали кричать, дошло вплоть до того, что будто бы это мы убили Андрея и специально всё это устроили, как вдруг прозвучала фраза, положившая начало той вакханалии, о которой тебе предстоит услышать.

«Это была я», - произнёс тихий голос. Внезапно вода в раковинах буквально взлетела в воздух, будто туда кинули огромную глыбу. Нас всех окатило брызгами, труп Андрея свалился на пол к нашим ногам. Это уже было слишком. Для всех нас. Под оглушительные крики мы ринулись врассыпную прочь из столовой. Кирилла, который никак не мог оправиться от шока, толкнули, и он упал на пол. Я помог ему подняться, вместе мы буквально вылетели из столовой, добежали до какого-то кабинета и решили перевести дух там. Выглядел мой друг не очень. Хоть он и был спортсменом, достаточно крепкий телом, однако жёстким, суровым характером никогда не отличался - вечный шутник, весёлый, в общении мягкий. И вот он, переводя дух, сидел справа от меня, бледный, с остановившимся взглядом, постепенно переваривая всё то, что со всеми нами произошло. В такие минуты лучше всего разрядить обстановку разговором.

«Что это было?» - наконец, смог выдавить из себя спортсмен. В ответ я только мотнул головой. - «И что нам теперь делать?» - вот над этим вопросом я задумался. Действительно, даже отбрасывая всю мистику, школа закрыта. Не прыгать же нам всем со второго этажа. И тут меня осенило. Телефон! Помню, даже чуть не рассмеялся под ошарашенный взгляд одноклассника: видимо, тот подумал, что я рехнулся. А я с видом победителя достал телефон и… понял, что связи нет. Извини за почерк, просто сейчас я и вправду смеюсь… странно, наверное, со стороны выгляжу, хотя нет, учитывая, что меня упекли в психушку.

А мы вновь с понуренным видом сидели и думали, как быть дальше. Я предложил единственный тогда казавшийся правильным вариант: найти кого-нибудь из взрослых. Во-первых, они знают, где ключи от дверей, во-вторых, с ними всё же спокойнее. Учитель сказала, что ушла в учительскую, посему я хотел, чтобы мы пошли туда. Это было лучше, чем просто сидеть здесь и ждать, так что Кирилл довольно быстро согласился. Сказано – сделано. Мы аккуратно приоткрыли дверь, выглянули. В коридоре никого не было. Переглянувшись, мы тихо, насколько это возможно, двинулись к лестничной площадке, стали подниматься на второй этаж, так и не встретив ни одного человека. Куда подевались все наши одноклассники, оставалось только гадать. Но несмотря на тревожную обстановку, до учительской мы добрались тихо-мирно, без происшествий. Там, как и везде, царил полумрак. Как только мы вошли, в лица нам ударил свет.

«А, это вы», - обладатель голоса убрал фонарик. Им оказалась Алиса, наша главная неформалка. Всегда одна, на этот раз тоже. Одна из тех, кто любил поиздеваться над Женей с помощью грубой силы. Поговаривали, что она тайно в неё влюблена, хе. Хотя с её образом жизни чего только не может быть. Я поинтересовался, где остальные, на что Алиса просто пожала плечами.

«Взрослых тут нет. По-моему, их нигде нет», - девушка села на стул, мы с Кириллом переглянулись. Тем временем одноклассница пересказала нам то, что видела. Весь наш класс пустился врассыпную и теперь прячется по кабинетам кто группками, кто один. Сама Алиса сперва забежала за Юлей и Катей – те же не были в курсе происходящего. Но никого в классе не оказалось. Тогда она решила пойти сюда. Смелая девочка, ничего не могу сказать. Втроём стало спокойнее, и мы, поминутно поглядывая на дверь, начали обсуждение плана спасения. Сперва думали, собирать ли всех вместе. Я был не против, однако Алиса утверждала, что нафиг надо, дело неблагодарное, а Кириллу хотелось побыстрее домой, так что решили выбираться втроём. Встал вопрос – как? Прыгать со второго этажа – не вариант.

Под окнами асфальт, а этажи у нас высокие. На крышу попасть тоже вряд ли получится: едва ли дверь на чердак открыта, она и в обычные дни всегда на замке была. Алиса предложила спуститься в подвал, найти там ломик потяжелее и тупо выбить замок на двери. А если повезёт, найти генератор и посмотреть, вдруг ничего серьёзного, и удастся включить свет и позвонить по стационарному в полицию. Прямо экшн какой-то, не находишь?

Я, недолго думая, согласился, Кирилл, не видя других альтернатив, тоже. Хотя было видно, что спускаться в подвал, где вообще света нет, ему ох как не хочется. На том и порешили и, напуганные, но взбодренные тем, что появился план, вышли из учительской. Было по-прежнему тихо, и тут мне в нос ударил резкий неприятный запах. Какой-то сладковато-затхлый, как от перегнивших фруктов. Он исходил от двери напротив. Сам не знаю, зачем, но я подошёл и открыл её. Было темно, окна были закрыты жалюзи. Ещё до того, как залезть в карман за телефоном, чтобы подсветить себе дорогу, я сделал шаг и почувствовал, что наступил на что-то липкое. Не знаю, как описать, по ощущениям, будто жутко сладкий чай на линолеум разлил, и теперь обувь липнет, что-то вроде того. Даже без фонарика я заметил, что у доски кто-то стоит. И только я хотел его окликнуть… знаешь, наверное, это неправдоподобно звучит, но клянусь всем, что у меня было и есть, я не вру, и я не сумасшедший. Жалюзи поехали в стороны, и рассеянный солнечный свет сквозь плотную завесу облаков осветил изувеченные тела, сидящие за партами. Я стоял чуть ли не по подошвы в запекшемся алом месиве, к ботинкам прилипли чьи-то волосы, кусочки плоти. У доски стоял Костя, он был весь в крови. Не своей. На него страшно было смотреть. Если бы меня спросили, как, по-моему, выглядит настоящий маньяк, я бы немедленно указал на него. Эти трясущиеся пальцы, дрожащая челюсть, лишённый всякого здравомыслия взгляд. Где-то сзади охнула Алиса. Константин медленно повернул голову в нашу сторону. Я и так не очень люблю смотреть людям в глаза, а здесь меня будто парализовало. Не знаю, сколько это могло бы продолжаться, если бы где-то на этаже не раздался девичий крик. Он будто вывел меня из оцепенения, и я бросился наутёк, друзья вместе со мной. То тут, то там, в разных классах, иногда в нескольких местах одновременно раздавались крики. Как ни странно, это придавало нам сил. Но ещё большим мотиватором служил бегущий за нами Костя, умоляющий нас остановиться.

«Стойте, стойте! Это не я!» - кричал он. Скажи, будь ты на моём месте, ты бы ему поверил? Поверил бы перемазанному чужой кровью верзиле, которого ты застал посреди трупов, в которых даже не смог узнать своих одноклассников?! Он кричал, умолял, мы бежали быстрее. Уже на лестничной площадке, видимо, из отчаяния Костя перемахнул через целый проём, затем исхитрился поймать Кирилла за ворот рубашки. «Не оставляйте меня!» - Кирилл буквально взвизгнул и что есть силы швырнул одноклассника вперёд. Раздались глухие удары, и на лестничном пролёте распростёрся наш хулиган. Голова у него была вывернута чуть ли не на сто восемьдесят градусов.

Нужно ли говорить, что состояние у Кирилла было близкое к истерике. Оно и понятно – сперва лицезрел смерть, затем убегал от маньяка, а теперь и сам стал убийцей, пусть и неумышленно. Не буду всего описывать, думаю, ты прекрасно понимаешь, что подобное может сделать с человеческой психикой. Сказать, что мы были на пределе – не сказать ничего. Сказать, что мы приложили все усилия, чтобы заставить нашего друга двигаться вперёд – не сказать ничего. Не удалось. Видимо, теперь тому человеку, который сидел в углу, подогнув под себя ноги, как какая-нибудь шестиклассница в депрессии, могли помочь только профессионалы. До этого момента я описывал тебе самые страшные моменты. Теперь же рассказываю о самом трудном. Бросить его в таком состоянии одного наедине с трупом, когда по школе бродит нечто, – это был поистине самый мой неоднозначный шаг. Но что сделано, то сделано.

Вдвоём с Алисой быстро и молча дошли до первого этажа. Путь в подвал был в другом крыле, под лестницей. Мы быстро пересекли коридор, как тут нас окликнули. Обернувшись, я увидел, насколько мне не изменяет память, последнюю, кого я видел живой в тот вечер, не считая Алисы. Ксюша стояла там, где секунду назад никого не было. В полумраке она сама выглядела, как призрак. «Вы куда?» - поинтересовалась она. Я ответил, что в подвал, найти что-нибудь, чем можно было бы разломать замок на двери. Ксюша склонила голову набок. «Как будто в замках дело», - её голос звучал как-то странно глухо. - «Было бы в них, двери можно было бы открыть и без инструментов. Дело в ней», - тут я заметил, что за девушкой кто-то стоит. Белые руки аккуратно, нежно обхватили Ксению с двух сторон, будто ребёнок сжимает в руках плюшевого медведя. Ксюша чуть улыбнулась, на фоне затравленно-отсутствующего взгляда смотрелось жутко нелепо. Как и вытекающая изо рта струйка крови и моё осознание того, что руки, обхватившие одноклассницу, сжимали её всё сильнее и сильнее. В полнейшей тишине раздался хруст разламываемой кости. Как и раньше, я не мог пошевелиться, на этот раз из оцепенения меня вытянула Алиса, буквально потащив за собой дальше по коридору. Ксюша осталась позади, мы вошли в подвал.

Началось бесконечное блуждание в темноте, которую рвали только наши маленькие фонари. Я уже не находил эту затею такой заманчивой. Впрочем, мне тогда безумно всё осточертело, хотелось домой. Хотелось забыть. Хочется забыть…

Случайно нашёл нож. Не знаю, что он там делал, может, какой-нибудь рабочий из столовой лишний попросил, потом забыл отдать. Меня это не интересовало, и хоть я понимал, что с призраками или ещё кем-то таким бороться этим бесполезно, всё равно как-то рефлекторно стало поспокойнее. Я засунул его в петлю, через которую в брюки вдевается пояс, другого места не нашёл.

Затем меня окликнули, я пошёл на звук. Оказалось, что Алиса нашла длинный стальной лом, которым обычно колют лёд. На вес довольно тяжёлый. Я уже хотел было поинтересоваться, будем ли искать генератор или что там, как наше внимание привлёк некий шум. Будто кто-то быстро-быстро перебирал ногами. То тут, то там – мы не успевали двигать фонариками в направлении шума. Я, наверное, тогда очень сильно устал, потому что не сразу заметил, что луч света теперь только один, и исходит он от моего мобильника. Алисы нигде не было. Дальше всё происходило стремительно.

«Лови», - произнёс знакомый голос, и в грудь мне что-то врезалось, да так, что я, потеряв равновесие, повалился на пол, выронив и мобильник, и лом. Даже в темноте, нащупав «снаряд», я понял, что это такое, и когда свет внезапно заработал, мне осталось лишь тупо закричать, держа перед собой оторванную голову Алисы. Я отшвырнул её от себя, понимая, что ещё немного, и у меня просто поедет крыша. Наверное, уже тогда и поехала, так как всё дальше воспринималось как-то вяло, будто в свинцовом тумане. Передо мной стояла Женя, просто Женя, без всяких трупных пятен, сгнившей кожи. Стояла и улыбалась. Кое-как поднявшись, я достал нож, нетвёрдыми шагами подошёл к ней и всадил лезвие прямо в живот по самую рукоять.

Затем так же медленно, пошатываясь, отошёл. Женя улыбнулась ещё шире. Кстати, я никогда не видел её улыбающейся, это было довольно мило. Выдернув нож, теперь уже она подошла ко мне и протянула руку. Я принял оружие обратно. В другой руке у девушки был мой телефон. Его она также протянула мне. Я посмотрел на дисплей: связь работала. «Звони», - прошептал на ухо её голос. Я кое-как набрал нужный номер. Жени рядом не было.

«Алло, это полиция? Приезжайте в школу номер одиннадцать, тут ЧП, массовое убийство», - и здесь, по ходу, я вырубился окончательно.

Ну как тебе? Знаю, что дерьмово, однако не в том я сейчас состоянии, чтобы описать как-то иначе, чем так, как описано выше. Зато теперь в общих чертах ты в курсе, что произошло, пока ты отсутствовал. Я тут вспомнил: а ведь не было никакого субботника. Не тот день был, учитель нас отпустил и ушёл. Женя заранее всё продумала. Чёрт знает, гипноз это или магия, почему вместо того, чтобы слинять, мы ждали, пока учитель поведёт нас на несуществующий субботник? Почему хлипкие двери не ломались? Почему я не слышал, как Костя или Женя убивает моих одноклассников, ведь дело происходило в соседнем классе? Может, и это всё ненастоящее? Неважно.

Уверен, что письмо до тебя не дойдёт, а если и дойдёт, ты ни за что не поверишь. Я сам бы не поверил. Однако если всё же каким-то чудом ты его прочитаешь, заклинаю тебя – не приезжай. Тебя будут вызывать следователи, приглашать на похороны, но не приезжай ни под каким предлогом. Она только этого и ждёт. Она уже убила всех наших: Кирилла, Андрея, Алису, всех! Как твой друг, как твой лучший друг в этом городе, умоляю тебя. Она не остановится, пока не достанет нас всех! Откуда я это знаю? Это просто, как дважды два. Её рука лежит на моём левом плече. Знаешь, немного…

Вот и конец. Я всё никак не могла спросить, как у тебя дела. Ты хорошо проводил время? Надеюсь, что хорошо. И раз уж выдался такой повод, почему бы нам не встретиться? Приезжай, тут многое изменилось, особенно в школе. Я тебе обязательно покажу, уверена, ты удивишься.

Знаешь, ты научил меня бороться, научил стоять за себя. Мне бы хотелось показать тебе, как я справлялась без твоего ведома. Ну, не буду тянуть время, знаю, что тебе это не особенно нравится. Скажу лишь только, что я безумно тебе благодарна. Без тебя я бы никогда не смогла стать тем, кем я стала.

Я люблю тебя.
Искренне твоя,
Женя».

Очень интерессный рассказ. Спасибо автору!

Класно!
Правда мне это что-то напоминает...только что?